Форум

Ну и кто сказал, что ФМД был голимый психопат, ничего не понимающий за жизнь?!

(Вообще-то смешного в этой истории не особо много...)

цитата:

Я всегда был настроен против власти, но не считал себя сначала ни левым, ни правым. Хотя впоследствии взгляды были больше левые, чем правые. В 2014 году, когда мне было 14 — на тот момент я учился в школе в Омске, — я познакомился с активистами, которые учились в университете и были старше меня. У меня не было сформировавшихся убеждений: я был за все хорошее, против всего плохого, — на этой почве мы и начали общаться. После 2014-го, когда Россия сначала оккупировала Крым, а потом напала на восток Украины, я поддерживал Украину. Организовывал различные мероприятия: против введения войск, антимероприятия — типа годовщины оккупации Крыма. Роль сыграло и чувство справедливости, и мои корни. <...>

На словах Пчелинцев — анархист, а на деле проявлял себя как авторитарный лидер: «Вы, конечно, все умные, но я умнее». Пытался создать образ человека, который уже «три войны прошел», у него полстраны сторонников, и все такое. При этом ничего конкретного не рассказывал: «О делах не надо трындеть». Он и его компания — они действительно называли себя «5.11» — очень хорошо могут строить из себя людей, которые занимаются чем-то серьезным. Постоянно напускали на себя какой-то конспирологии, обсуждали какие-то акции, которых никогда на самом деле не было. Был, короче, элемент [свист]ежа, просто создавали серьезную обстановку парней в камуфляже и с пушками, причем пушки были в основном страйкбольные, а огнестрельное оружие было легально приобретенным охотничьим гладкоствольным.

<...>

С Катей и Артемом я познакомился тоже в «Садах», где-то в январе [2017 года], когда их впервые туда привели. Их тогда просили отключить телефоны, достать симкарты, выложить это все на полочку. Меня об их приходе никто не предупредил. Просто приперлась толпа незнакомых людей. Это не моя квартира, но все-таки я там жил. Я тогда отвел то ли Иванкина, то ли Пчелинцева, говорю: «Чуваки, это, конечно, все прекрасно, но вы мне каких-то типов привели, не сообщили, шо вообще происходит? Кто они?» Ответ был: «Не ссы, все нормально, это нормальные люди». Я спросил, из какой они движухи. Мне сказали: «Это простые гражданские, но мы работаем над ними, пытаемся их в движуху подписать, поэтому сюда и привели, чтобы показать все». Я сказал, что это пи[с]ец и они [фиг]ней занимаются. С Катей и Артемом поздоровался и пошел в другую комнату, заниматься своими делами.

Дорофеев, Левченко и Кульков были абсолютно равны, их еще называли «НЛО» — «на легальной основе». Их типа готовили быть открытыми, легальной командой, но все-таки вписывали в партизанскую движуху.

<...>

В Рязани Катя и Артем жили с нами на вписке, иногда тоже в лесу. Они, скорее, тусили с Иванкиным. Я часто покидал квартиру, у меня был, так скажем, интерес к другому человеку. Изначально у них были свои планы куда-то поехать и, возможно, покинуть страну — я в это не вникал. Про мои планы они тоже конкретики не знали — на случай, если кого-то из нас возьмут.

Но потом Катя и Артем резко дали заднюю. Не знаю — может, испугались или просто оказались к такому не готовы. Они решили, что лучше сдаться [полиции]. Естественно, тогда бы они рассказали и про других. Катя и Артем не только наркотиками занимались, в конце их уже начали вливать в движухи — походы, тренировки; привели на квартиру, посвятили в дела. Во-первых, они могли сами неверно понять, что увидели. То же оружие — хотя оно было легальным. Во-вторых, им [просто] могли сказать, что в квартире целый склад оружия, но «мы его не покажем, потому что о делах не рассказывают», — они так и работали по схеме «мы ветераны всех войн, такие дела мутим».

Тогда начался период обострения. Я общался уже на два фронта. Иванкин постоянно переписывался с Пчелинцевым и сообщал мне, что тот и пензенцы выступают за то, чтобы Дорофеева и Левченко устранить. Я говорил: «Вы что гоните? Не надо этого делать, потому что это, [г]лядь, пи[с]ец». Предлагал другие варианты решения проблемы. Чтобы [например] пензенские уехали — Дорофеев и Левченко по-любому дали бы им на это время. Но они не хотели и отвечали: «Они [Екатерина и Артем] говорили, что все вывезут [со всем справятся] — и не вывозят, это их выбор».

Левченко и Дорофеева я отговаривал сдаваться, предлагал бежать за границу, в какую-нибудь европейскую страну. Либо не сдаваться, а если делать это, то не сдавать всех: мы легенды пытались придумывать [для следствия]. Я придумывал для них варианты — возможные, безумные, не безумные, хорошие, нехорошие — лишь бы не решать это так, как задумали остальные.

<...>

После трех недель попыток все это выгрести я понял, что решение реально. Между ним и исполнением прошел буквально день-два. Но я исхожу из того, что примерно считаю с момента приезда, из того, что я то с теми, то с теми пытался все разрулить. Могу ошибиться.

В это время Иванкин и Пчелинцев решали, что и как будет происходить. Пчелинцев советы дал, а я уже в курсе был от Иванкина. Выглядело так: под каким-то предлогом нужно выехать с квартиры, а пока другой квартиры нет, перекантуемся в лесу: так уже бывало, и в этой ситуации мы Артема и Катю брали во всякие походы, поэтому вопросов было немного. Место Иванкин выбрал по карте — может, где лес густой или [просто] далеко. Мне потом показывал: «Вот туда? Место удобное вроде». Раньше мы там не были. Кто что делает, было понятно заранее. Я пытался отморозиться от этого всего. Но потом, когда дошел до этого, сказал: «Я не знаю, можете хоть валить меня, но девушкой я заниматься не буду». У Иванкина, Дорофеева и Левченко были нормальные такие отношения. При этом Иванкин не то чтобы спокойно все воспринял, но был готов пойти на это [убийство] без проблем.

Вечером — не помню, в день совещания или на следующий — Иванкин сообщил Артему и Кате, что у нас форс-мажор: нужно собрать вещи и утром уехать с квартиры. А пока другой вписки нет, пожить в лесу.

<...>

Через некоторое время Левченко закричала. Крик небольшой, потом: «Помогите!» — и будто заткнули. Мы с Артемом сразу подскочили, стоим, друг на друга смотрим, не понимаем, что происходит. Буквально через 20 секунд бежит Иванкин. Он нож убрал, но когда подбежал ближе, у него на руках стала видна кровь.

Тогда я снял предохранитель. Когда я понял, что уже одно [убийство] произошло, то выбора большого не было, уже некуда было деваться. Может, раньше надо было [отказаться], но неизвестно, чем бы все закончилось. Я навел ствол на него [Артема], успел сказать: «Извини», — и выстрелил. Не знаю, поверите ли мне, что я извинился, это сути не меняет и меня не делает хорошим, просто звучит тупо и ужасно.

<...>

Когда мы собрались уходить, Иванкин такой: «<Г>лядь, я ей давал деньги, у нее они остались в кармане, надо достать». Я сказал ему ничего не трогать. Он хотел достать деньги, потому что действительно у нас их не было, а там лежали одна или две тысячи рублей, но я его отговорил от этого. Мы дошли до Лопухов, попили там воды из колодца с ведром. Там Иванкин пообщался с каким-то встречным по поводу такси и вызвал машину. У нас был разобранный смартфон с собой. До вписки [в Рязани] мы добрались ближе к вечеру — Иванкин отчитался Пчелинцеву. Он такой типа: хорошо.

<...>

Я понимаю, что никакие мои слова не смогут вернуть вам [родителям Кати и Артема] детей, но надеюсь, что мое признание хотя бы поможет понять, что произошло на самом деле, и поможет в раскрытии этого ужасного и бессмысленного преступления. Все эти годы я виню себя в том, что повелся и участвовал в этом — вместо того, чтобы предотвратить. Желание хоть немного восстановить справедливость и побудило меня рассказать, что там произошло. Я полностью осознаю свою вину в совершенном и раскаиваюсь.

https://meduza.io/feature/2020/03/03/uspel-skazat-izvini-i-vystrelil